Зорин останавливается у двери, опустив пальцы на ручку.

— Я заставлю тебя прополоскать рот и почистить зубы, негодяйка! — добавляет с ироничной усмешкой.

Ему ещё и весело!

Конечно!

Он купил себе бесплатный аттракцион для веселья — и акробат, и клоунесса, и фокусник — все в моем лице!

***

Зорин

— Назар Семенович.

— Слушаю, Михаил.

Отвлекаюсь от увлекательного просмотра видео с Ташей на разговор с водителем. Хотя откровенно увлекательного в видео с Ташей мало. Она обошла комнаты, заглянула в ванную, долго умывала лицо. Подозреваю, маскировала за этим слезы, потом вернулась в комнату, легла на кровать и обняла подушку. Все. Вот уже больше часа лежит без движения.

Отвернувшись от экрана с видео, прикрываю глаза. Долго смотреть в одну точку устали глаза. Закрываю веки, под ними пляшут черные точки. Пляшут и пляшут, черти.… Раздражают.

Ещё больше раздражает то, что радости в себе я не ощущаю.

Вот Наташа у меня. В руках. Делай, что захочу.

И мне ни радостно, ни благостно.

На душе ни хрена не просветлело.

И не факт, что просветлеет.

Месть вообще не вдохновляет. Не окрыляет. Месть придает стимул двигаться вперед, когда она — как та морковка перед носом у ослика.

Но я давно понял, в чем тут наёб. И что дальше?

Просто цель. Просто достигнута.

Просто галочка в пустующей графе.

Того ли я хотел?

Отматываю назад. Слишком давно назад…

Нет, не стоит. Но ведь могло быть иначе, так?

Из головы не выходит, как Наташа не хотела меня целовать, а потом лизнула, будто мерзость, которую вынуждают лизать.

Передернуло. Возмутило. Возбудило.

Не знаю, чего больше.

Просто радости нет. Фейерверков, салютов и ебучих искр радости.

Только мушки перед глазами от тотальной усталости.

Со стороны все прошло легко и гладко, без усилий, но это не так. Мне стоило больших трудов все рассчитать, осуществить без сучка и задоринки и так, чтобы никто не пострадал…

— Ты что-то хотел, Михаил? — вспоминаю про водителя.

— Отвез Таю.

— Молодец, — внутри вспыхивает раздражение. — Это все?

— Нет. Вы просили докладывать, если что-нибудь замечу.

— Так.

— Сегодня Тая изменила привычный маршрут.

— Что, новый салон для коготков или лазерной эпиляции бикини?

— Нет. Она заехала в клуб «Sunshine». Мне показалось это странным в такое время.

— Хорошо, спасибо, что сообщил. На сегодня свободен, больше не понадобишься. Можешь ехать к семье.

Отпускаю водителя, держа на лице безразличное выражение.

Но сам перебираю варианты.

Водителю показалось странным, что Тая заехала в «Sunshine». Ещё бы! Мне тоже показалось охренеть каким странным, что моя шлюха делает в клубе, которым владеет мой конкурент!

Набираю ее номер, жду.

Тая отвечает привычно-сладким:

— Да, любимый. Все-таки соскучился?

— Решил уточнить, какие у тебя планы на наделю?

— Съемки, начиная со среды. Довольно плотный график. Я уточню у менеджера и перешлю тебе. Если нужно освободить какое-то особенное время, предупреди заранее, пожалуйста. На выходные — показ.

— Подумываю кое над чем. Скину. Как настроение сегодня?

— Расстроилась, что ты мне не рад. Заехала к подруге, в кафе, на чашечку латте. Но ты всегда можешь поднять мне настроение сильнее, чем кофе.

— Не расстраивайся, Тая. Жду твоего расписания.

Может быть, шлюха соврала, а может быть, и нет? Вдруг в том клубе трудится какая-нибудь бывшая сотоварка, менее удачная, чем Тая. Ведь моделек как грязи, а знаменитыми становятся единицы.…

Как бы то ни было, надо присмотреться к Тае внимательнее.

И что там с Наташей?

Я перевожу взгляд на монитор. Все так же лежит. Спит, что ли? Или запись остановилась?

Может, с камерой неполадки?

От мыслей отвлекает звонок.

— А этой-то что? — цыкаю, увидев на экране имя Марии Даниловой, мачехи Наташи.

Глава 6

Зорин

— Слушаю.

— Назар, — взволнованно выдыхает в трубку.

— Да, говори, слушаю.

— Как она? — вздыхает скорбно. — Как моя девочка?

— Ты серьезно?

— Назар! — говорит с укором. — Я волнуюсь.

— Я отправил тебе денег, как и договаривались. Данилову привет, как появится. Если появится…. — хмыкаю. — Что ещё тебе надо?

— Таша, — заявляет упорно. — Назар, я её воспитывала вот с такусенького возраста.

Уверен, Маша даже руками показывает, с какусенького возраста она воспитывает Наташу.

— Понимаешь?

— Не особо.

— Назар, я была ей как мама. Я заменила ей мать. Девочка была совсем крохой.

— И ты поступила, как настоящая мать. Уверен, есть такие…. Как ты. Некоторые дитя за бутылку продают. Ты за несколько миллионов и бизнес.

В ответ Мария возмущенно вздыхает:

— У меня не было выбора, ты же знаешь. Данилов — мразь эгоистичная. Всегда таким был, таким и остался. Ему на все плевать, понимаешь? На дочь от первого брака, на меня, как на жену, на наших девочек ему тоже плевать… Зарылся в свой бизнес, и погрязает все глубже в долги. Сколько раз я его предупреждала…. Он сначала согласился выдать за тебя Ташу, а потом резко отказался. Я предупреждала, что последствия будут, но он в нового партнера вцепился, а тот погорел.

— Твоими стараниями, разумеется.

— Что? Нет же! Я просто предупредила тебя. По старой дружбе.…

— Мы давно не друзья, Мария.

— Но мы были близки! — намекает на старые интрижки.

На одном из квартирников была сборная солянка студентов факультета, с разных курсов. Мы перепихнулись, потом ещё несколько раз пересекались. Она постарше, но тогда это было незаметно. Ей нравилось быть подо мной, но взгляд падал на парней состоятельнее.

Мария из кожи вон лезла, чтобы оказаться перед моими приятелями, которые были побогаче. Быстро переметнулась к одному из них, повзрослее, женатому. Знал, что стала его любовницей, содержанкой. Насосала на квартиру и хорошее место, дальше двинула сама.

Наши пути давно разошлись, пока на одном вечере, спустя много лет, я не пригляделся к жене моего врага повнимательнее. Понял, что это она — та самая бойкая Машка, легкая на подъем. Только теперь с другим цветом волос, светскими повадками и лоском, от которого, впрочем, ни следа не осталось, когда я трахнул её. Трахнул, как шлюху дешевую, в туалете клуба, куда переместились праздновать. Поимел ее раком, просто ради того, чтобы укусить Данилова хоть как-то. Тогда у меня не было возможностей действовать иначе.

Сейчас — есть.

И я всем, что есть, охотно пользуюсь.

Данилов зарылся в противостояние, которое в итоге не потянул.

А я ведь даже как-то хотел мирно закрыть вопрос старого противостояния. По-настоящему мирно хотел, когда увидел его дочурку.

Тогда Данилов впервые вывел Наташу в свет, ей было лет семнадцать. На два с половиной года меньше, чем сейчас. Никогда не был поклонником молодых девчонок, соплюшек зеленых, но на Наташе залип. Я даже смеялся над самим собой: Наташа, блин, не-Ростова!

Но смех смехом, а девчонку в руках подержать хотелось. Я даже на танец её пригласил. Впрочем, не думаю, что она это помнит. Танец длился мало, я был в маскарадной маске. Она — тоже. Но я запомнил эту улыбку, изогнутую луком, жар тела, запах, трепет.… Мурашки на тонкой коже шеи, родинка чуть ниже левого уха. Моя выдержка едва ли не полетела к чертям.

И Данилов, пёс, сначала согласился, что выдаст малышку за меня, как только ей исполнится восемнадцать, чтобы закрыть вопрос вражды и начать сотрудничать. Потом заартачился, когда перед носом помахали рублем покрупнее.

Так и слился, подлец. Впрочем, он никогда не отличался высокими моральными принципами.

Я разозлился. Теперь забрать девчонку стало просто вопросом принципа. Забрать все, что только можно. И за все это время от того волнующего влечения не осталось ни следа. Только уязвленное эго и голод, помноженные на жажду мести. Когда слишком долго хочешь чего-то, потом вкуса не ощущаешь.